Перечитывая записи по теме вдруг понял, что действительно, спустя десять лет я больше не делаю перед основным нырком три правильных вдоха-выдоха, а просто глубоко вдыхаю и ныряю.

@темы: апное, обо мне

---

О приоритетах

Позавчера

Нас редко бывает много на охотах последнее время. Чаще парами. Реже тройками или по одиночке. Больше трёх редко. Зато, меньше одного часто – практически каждый день.
А тут нас внезапно оказалось аж пятеро. Один совсем новенький. Молодой. Но кажется мне, он не приживётся. Хотя посмотрим.
Речь не об этом так то. Прозрак был рабочим, вода тёплая, течения почти не было. Естественно, что при таких приятных условиях рыбы тоже не было. La classic.
Но я не очень расстраивался по этому поводу. Мелочёвки было много, но было лень с ней возиться. Одного судачка всё же застрелил, ибо он показался мне чуть крупнее остальных. И, пока я распутывал макраме наплетённое судаком из линя, Рома вдруг стал звать нас нырять под него, поскольку под ним сошедшая с гарпуна крупная щука. Но, когда я стал готов, уже и меня снесло и Рома ушёл в нырок и сложно было точно определить мне место, т.к. я смотрел на него от ближнего берега в сторону реки и не имел хороших ориентиров. Однако, почему-то именно цель найти и добрать раненую рыбу стало для меня задачей дня. Не нужны мне уже были ни судаки, ни сомы – лишь бы подранок не пропал зря.
По опыту я знал, что во тьме у раненой рыбы лучше всего видна рана, ибо рыба маскировочного цвета, а мясо нет. Заряжался именно увидеть сперва рану. Но первой увидел всё же спину. Не жалея наконечника гарпуна, выстрелил сверху вниз в затылок, чтоб не рисковать новым сходом. Рома щуку не взял, пришлось вешать на свой кукан. И тут началось. Через несколько нырков снова крупная щука, в удачной позиции под выстрел. Также сверху вниз в затылок. Не такая крупная как Ромина, но всё же. Ещё несколько нырков и опять щука. Ещё чуть поменьше, но снова в удобной для выстрела позиции. Снова дырка в затылке и на кукан. Хоть и наконечник уже немного погнулся от такого обращения. Но я уже решил его не жалеть, раз уж начал бить по камням.
С тремя щуками уже стало тяжеловато плавать. Решил больше никого не стрелять, если это не будет сазан. И сам себя спросил – а вот будет сом на 10 кило не ужели не выстрелишь? И понял, что выстрелю. И таки выстрелил. Хоть и не в сома, а в полуторного судака, попавшегося на обратном пути. Не раздумывая.

@темы: мыряльное

---

Фраза дня

Клоуны совсем разпаяцались

@темы: сказано

---

Ошибка выжившего Ч1

Решил опубликовать, чтоб не потерялась в черновиках. Следуюущая часть будет когда-нибудь после

Начать пожалуй стоит с того, что у Антона был брат. Т.е. он и сейчас есть, но в Неметчине. Брат как бы есть, но в авантюры пускаться не с кем. Вот такой заграничнобратовой дуализм. Поэтому для восхождения на Эльбрус Антоха позвал меня мотивировав тем что "тыжспортсмен", а значит у тебя есть подготовка. Логично? Вполне.
Горы мне всегда нравились. Своей красотой. Но чтобы на них забраться - я в таком направлении даже не фантазировал ни разу. Даже когда коллега рассказывал мне как он провёл лето совершая восхождение на этот самый Эльбрус, у меня ни где не шевельнулось в плане "а вот бы и мне так же". Вот, когда рассказывают про забег вокруг Эльбруса у меня ёкает, да.
По рассказам коллеги всё это выходило довольно просто, не требовало специальных знаний и навыков или какой-то дополнительной подготовки. А все, кто с пол пути из их группы повернул назад, просто раскисли. Вся их подготовка свелась к поискам гида и доукомплектования группы попутчиками до уровня приемлемых трат на единицу участника. Ну и аренды снаряжения конечно.
Примерно в то же время, коллега Антона так же приехал в те же края вообще без цели восхождения. Погуляв по предгорьям в один прекрасный солнечный день взял снаряжение и догулял до западной вершины. Я, как обычно, утрирую, но зато не утомляю лишними подробностями.
Основным вопросом было брать гида или нет. Живые свидетели говорили, что гид не нужен и даже немного мешает. Интернет рекомендовал без гида не соваться. Тем более, что аренда проводника поднимала стоимость всего мероприятия в полтора раза. Скачав с сайтов тур-фирм пару программ восхождения мы решили, что разберёмся на месте и броском переместились к подножию. У подножия дорога окончилась шлагбаумом, пришлось немного развернуться и забравшись по склону на сколько позволила машина заночевать.
Выехали мы в ночь, рулили без остановок посменно. Утром в мою вахту останавливает нас ДПС. Документы то да это, а вы не курили веществ вчера? Вид у вас усталый. Может быть позавчера? Глаза красные. Может быть с друзьями? Вообще никогда не? А давайте тест сдадим. А мизансцена такова: раннее утро, до региона регистрации ТС тысяча км, вроде бы можно догадаться, что попасть в эту точку можно было только всенощным бдением или полубдением. Но нет. Повёл меня куда-то в сторону полей. Даже не в сторону служебной машины. Что там за тесты у него в полях припрятаны? Полевая химлаборатория не иначе. Отошли метра три - точно не употребляли? Хорошо езжайте. Такой вот экспресс-тест. Единственный, кто по действиям мог бы подозреваться в употреблении запрещенки это сам дэпс.
Утром мы проснулись с прекрасным видом на Азау. Что делать дальше мы не знали, хотя и не признавались в этом сами себе неспешно приготовляя завтрак. И тут мимо нас прошёл Дима. Что и определило нашу дальнейшую судьбу. Точнее это потом мы узнали, что это Дима. В тот момент это просто был мужик в шлёпанцах и с рюкзаком. Благо шёл он неспеша я догнал его и расспросил, что это где это и зачем этом. Выяснилось, что мы стоим лагерем как раз у начала тропы на Эльбрус, и что тропа тут одна и не заблудишься, если сам не захочешь.
Позавтракав и затолкав бивуак в машину, мы вышли на "первый акклиматизационный выход". И вскоре на тропе снова догнали "мужика в шлёпках". Проделав часть пути вместе мы узнали ещё больше и прониклись к (теперь уже) Диме безграничным уважением на грани восхищения. Тропа разделилась на две, мы ушли в тупик к водопаду, пофоткались и решили возвращаться не той же тропой, а хорошей дорогой, которая по карте была "где-то слева", надо было только взять простой советский перемахнуть через гряду. Перемахнули. Но за ней оказалась вторая. Вторую уже перемахнули не так бодро и увидели третью. На третью лезли угрюмо, твёрдо решив, что если и за ней не увидим спуска в долину пойдём обратно пока помним куда идти. Но за третьей грядой открылся вид на прекрасную поляну с одинокой палаткой. Мы решили дойти до палатки и уточнить у её обитателя куда лучше идти отсюда. Конечно же в палатке мы встретили Диму и проболтали с ним ещё часа два, пока солнце не закатилось за гору и не начало прохладнеть. Тогда то Дима и поведал нам свой секретный способ акклиматизации и мы моментально позабыли о своих скачанных планах.
На следующий день взяв с собой минимальный набор необходимого, перегнав машину на неработающую платную стоянку, мы вышли на акклиматизацию уже по Диминому плану. От Азау (2000 метров над уровнем моря) поднялись на вчерашнюю красивую поляну (3000 м. н.у.м.), где и остались на ночёвку. Наскоро пообедав и перележав в палатке небольшой дождик принялись коротать время. Сбегали за водой к ручью, прошли по дороге вперёд, пересекли поляну поперёк и вдоль, а время едва перевалило за половину дня. От скуки стали собирать мусор по поляне. Его было совсем не много - в основном остатки от фольгированной упаковки с едой. Это занятие затягивает примерно как поиск грибов, появляется даже азарт найти ещё, когда уже казалось бы всё собрано. Так я и нашёл гопроху мирно лежавшую на снежнике. Ледник для нашего уха привычен, а снежник уже отдаёт чем-то профессиональным, суровым и очень горным Собранный мусор решили сжечь. Неподалёку набрали обломков досок от какой-то недостройки, разобрали сломанный поддон у дороги и приятно провели вечер у костра. Хотя и нарушили тем самым правила пребывания в заповеднике. Но мы же не знали! Хотя это и не освобождает от ответственности. Да-с.
А утром отойдя от палатки мы впервые увидели его! Эльбрус. Вдоволь нафоткавшись мы двинулись дальше и выше. Благо дорогу нам Дима обрисовал в общих чертах, да и вариантов свернуть особо не было.
На склонах горы в преддверии сезона кипела стройка. А надо сказать, что мы приехали буквально за неделю до начала полноценного сезона восхождений. По широкой грейдерной дороге мимо нас вверх и вниз проезжали гружёные самосвалы, бетономешалки, трактора и прочая спецтехника. Но, ширина полотна позволяла нам безопасно расходиться с транспортом, тем более все водители (за редким исключением) относились к нам благосклонно - не пытались задавить.
Возможно, именно обилие работающей на склоне технике было причиной скатывания здоровенного булыжника перед нашими носами. Камень размером с пол меня и весом наверно с два меня, слетел справа со склона, прокатился поперёк дороги, сполз немного вниз и замер. Мы немного подождали, уняли пульс и решили что не поворачивать же теперь назад. И дальше силы природы нам не препятствовали. Только строительная техника и один прораб (а может быть мастер участка), который попрсил нас не идти по дороге, чтобы не мешать. Но выбор у нас был либо идти по дороге либо идти по снегу, поскольку мы уже добрались до станции Мир (не космической), здесь уже лежал снег и люди катались на лыжах. Т.е. нам так сказали на самой станции, куда Антоха ходил спросить дорогу. Соврали конечно. Но на самом деле это нам помогло. Слева от снежной трассы шла нормальная дорога наверху на "бочки". Мы же пошли справа и зайдя в тупик были вынуждены дальше идти по снегу.

@темы: обо мне, жизнь

---

И все идут по

Зачем-то хотелось об этом рассказать. Наверно потому, что вышла не самая рутинная нырялка (как несколько последних).
Включили течение, упал прозрак, но начала подходить рыба (но это не точно). Решили мы залезть на мыс, разделяющий старое русло и шлюзовой канал. В теории (при определённой конфигурации открытых затворов плотины) в него бьёт струя и разделяется на струю и обратку. На этой обратке и должна болтаться рыба.
Попасть туда можно с левого берега (переплыв русло с быстрым течением), с правого берега (перейдя замёрзший шлюзовой канал), посередине пешком по дамбе. Будда учил выбирать середину. Но там тропинок нет, глубокий снег. Выручает наст, который появляется вместе с ночным морозцем. Правда держит он не всегда надёжно и хождение по нему превращается в своего рода медитацию – зазевался, потерял концентрацию и сразу провалился.
В эту ночь обратки не было. Т.е. возможно где-то она и была, но уже слишком далеко вверх по старому руслу. Пройдя метров пятьсот по насыпи и вернувшись метров двести по линии прибоя, полезли в воду. Тут же оказалось, что у Миши по дороге отвинтился и потерялся наконечник гарпуна (проходили уже это мы). Ромер, который не собирался нырять и не переодевался, пошёл с Мишей в обратный путь по своим следам на поиски. Я полез в воду не торопясь, ожидая, что вот-вот товарищи меня догонят или отсветят с берега чтоб залезть примерно в то же место.
Вальс играл, меня несло. Рыба не попадалась. Вяло сопротивляясь напору рукотворной стихии, вилял широкими галсами изредка оборачиваясь назад. Пройдя примерно половину мыса, начал встречать мелких судачков и, опасаясь, что других не будет, даже застрелил парочку. После чего решил таких больше не брать и тут же снова застрелил такого же. Правда рядом услышал крупный уход. Наконец попалась и пара неплохих рыбов (один мне уже давно нужен был на отдариться), но с каждым выстрелом приходилось выбрасываться на мель, чтоб не унесло. Окуня удалось поймать рукой. Но силы стали стремительно заканчиваться. Я даже решил, что товарищи больше не полезли в воду и сейчас сидят в машине ждут меня в нетерпении. До конца мыса оставалось метров сто, и я подумал, что вкусное можно оставить на следующий раз, начал искать куда пришвартоваться и осветив берег увидел в трёх метрах от себя голову бобра. Тот конечно сразу ушёл в заныр, а я на форсаже рванул сперва в сторону, а потом по дуге к берегу. Разошлись как в море корабли. Я вынырнул на берегу, а бобр где-то вне поля моего зрения.
Началась вторая часть хождения по насту. Уже с пятью кило рыбы на кукане. Самым сложным было подняться по заснеженному склону, покрытому ледяной коркой. Спускаясь, я бил по нему пяткой и нога стояла в образовавшейся лунке, на подъёме такой лунки не получалось. Нога или скользила вниз или проваливалась до середины бедра. На четвереньках тоже удержаться было сложно. После этого хождение по ровной ненаклонной поверхности давалось гораздо легче.
Но. Миши в машине не оказалось. И на воде его фонаря я не видел по пути. Переоделся и пошли обратно по сугробам искать товарища, который, как выяснилось, ушёл нырять без наконечника. В волна его не обнаружили, но на пути обратно заметили фонарь под берегом. И странные призывы «тушить фонари и идти сюда». Спустившись, обнаружили Мишу в разгаре борьбы с браконьерством. Две сети он уже изничтожил и вынимал третью. Меня, так и оставшегося за 15 лет самым молодым охотником, послали в машину за гермомешком. И снова здравствуй наст, почему ночь всё холоднее, а ты не стал крепче? Сеть, с набившимся в неё мусором и/или подлещиком, вышла килограмм на 20 (двадцать) тринадцать кило живого веса рыбы. Волочить или тащить мешок вдвоём было не удобно как ни прилаживайся. Поэтому, для ускорения процесса я просто взвалил его на себя и поскакал к машине. Тут уж никакой наст не выдержал бы.
В итоге, поездка не «часик понырять», вылилась в три часа постоянных перемещений туда-сюда. А на следующий день я пошёл на тренировку в бассейн к семи утра, но это уже вне формата дневника.

@темы: мыряльное

---

Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как мимо проплывет подводный охотник.

@темы: сказано

---

Ласточка

Если кто был заинтригован то вот. Допилил. В этот раз флейта вышла более декоративная, чем музыкальная. Она красивее, но звучит хуже. Вообще, можно сказать, звучит плохо. В процессе настройки игровых отверстий бамбук начал трескаться и пришлось прекратить. Возможно это из-за того, что одно из отверстий прошло через колено бамбука. Может быть бамбук уже слишком высох. Может быть не надо было прожигать отверстия за один заход, а стоило давать остыть. Если делать флейты не раз в десять лет, а чаще, то наверно можно набить руку и избежать подобного. И даже получить хороший чистый звук. Наверное.
Прикладываю картинку.

ПС
Зато флейта получила собственное имя. Какое не сложно догадаться.

@темы: обо мне, жизнь

---

Отсель грозить мы будем манге!

Ползая на Али Э. увидел что продаётся лего фигурка Петра Великого. И даже с топором для прорубания окна в Европу. Но у них он оказался в разделе "фигурки героев аниме" и под именем Jack Torrance. Вот, полюбуйтесь:

@темы: картинки, без темы

---

пилю из той же бамбуковины новую флейту. Когда допилю, покажу.

@темы: без темы, обо мне

---

А кто такие трикстеры - большой большой секрет

Автор: Роберт Чандлер

Перевод — тоже своего рода предательство, особенно когда один язык имеет преимущество над другим. - Хауэлл, ок. 1645

Большой оксфордский словарь английского языка, статья turncoat’.

Подобный презрительный взгляд на переводы, ощущение, что они “своего рода предательство”, держится уже не первое столетие, и не только в англоязычном мире. Примерно половина статей о переводе, которые мне приходится читать в неакадемических изданиях, упоминают либо итальянский каламбур “traduttore — traditore” (“переводчик — предатель”), либо французскую идею насчет lesbellesinfidèles (то есть что переводы как женщины — либо красивы, либо верны, но не то и другое одновременно), либо раздражающую сентенцию Роберта Фроста о том, что “поэзия — это то, что теряется в переводе”. Я подозреваю, что эта враждебность к переводчикам и их работе коренится не в абсолютно справедливом мнении о несовершенстве большинства переводов, а в подозрительном отношении к самим переводчикам. Переводчики, по определению, хотя бы отчасти чувствуют себя дома в двух культурах, и их лояльность по отношению к каждой из этих культур из-за этого подвергается сомнению. Пять лет назад одна моя русская знакомая, услышав, что я собираюсь переводить “Пиковую даму”, сказала: “Это будет потруднее, чем Платонов. Ты увидишь — там нельзя изменить ни одной запятой”. Она оказалась абсолютно права. Даже малейшие вольности, которые я позволил себе в первом варианте, оказались неприемлемыми. Однако я ожидал, что “Капитанская дочка” должна быть легче для перевода. Мне запомнилось, что она написана менее тщательно, чем “Пиковая дама”, что ее структура и стиль не так выверены. Как же я ошибался! Ведь Пушкин — как и его молодой герой Петр Гринев — трикстеры. “Капитанская дочка” на первый взгляд кажется просто исторической байкой, на самом же деле это произведение сконструировано более искусно, чем все остальные русские романы XIX века. Однако чтобы понять это, понадобилось время. Критиковать переводчиков легко. Если они не дают волю своему творческому воображению, то предают не только себя, но и живую душу оригинала. Если воображение заводит их слишком далеко, их обвиняют в отсебятине. Но верность не бывает механистичной; чтобы быть верным человеку, убеждению, делу или литературному произведению, недостаточно просто следовать набору правил. Всегда настает время, когда приходится думать глубже, спрашивать себя, чему мы хотим сохранить верность и зачем.

Пять лет назад одна моя русская знакомая, услышав, что я собираюсь переводить “Пиковую даму”, сказала: “Это будет потруднее, чем Платонов. Ты увидишь — там нельзя изменить ни одной запятой”. Она оказалась абсолютно права. Даже малейшие вольности, которые я позволил себе в первом варианте, оказались неприемлемыми. Однако я ожидал, что “Капитанская дочка” должна быть легче для перевода. Мне запомнилось, что она написана менее тщательно, чем “Пиковая дама”, что ее структура и стиль не так выверены. Как же я ошибался! Ведь Пушкин — как и его молодой герой Петр Гринев — трикстеры. “Капитанская дочка” на первый взгляд кажется просто исторической байкой, на самом же деле это произведение сконструировано более искусно, чем все остальные русские романы XIX века. Однако чтобы понять это, понадобилось время.

“Капитанская дочка” имеет форму воспоминаний, написанных на склоне лет уездным дворянином Петром Гриневым. Сюжет вращается вокруг нескольких актов дарения и их последствий. По пути на офицерскую службу, в юго-восточную Оренбургскую губернию, шестнадцатилетний Петруша попадает в буран, сбивается с дороги, и его спасает таинственный мужик. В знак благодарности Петруша щедро одаряет мужика — отдает ему свой заячий тулупчик. В Белогорской крепости, куда послан служить Петр, он влюбляется в Машу, дочь капитана Миронова, и сражается на дуэли с ревнивым соперником, офицером Швабриным. Начинается народный бунт, и вожак казаков, Емельян Пугачев, захватывает Белогорскую крепость. Вероломный Швабрин переходит на сторону Пугачева и советует ему повесить Гринева вместе с другими офицерами. Его слуга узнает в Пугачеве того самого мужика, которому Гринев отдал заячий тулуп. Петр Гринев отказывается признать в бунтовщике царя, но Пугачев все же дарует ему жизнь и свободу и даже дает Петруше в подарок лошадь и овечий тулуп. Через несколько месяцев Пугачев являет еще большую щедрость, позволив Гриневу вернуться в Белогорскую крепость и спасти Машу от Швабрина, который пытается силой принудить ее к замужеству. После подавления бунта Швабрин доносит на Гринева, заявляя, что тот, так же как и он сам, перешел на сторону Пугачева; на суде доказательством служит тот факт, что Гринев принял подарки от Пугачева. В последней главе Маша едет в Петербург, встречается с императрицей и убеждает ее в невиновности Гринева.

Когда я завершил работу над первым вариантом перевода, передо мной встала задача передать особые интонации разных персонажей. На этой стадии я стал работать вместе с женой. Моя жена, Элизабет, не знает русского, но слышит малейшие оттенки интонации и ритма, и ее запас английских идиом богаче моего. Работаем мы так. Я читаю перевод вслух, предложение за предложением, и мы обсуждаем каждую фразу, которая хотя бы одному из нас кажется не вполне ясной или в чем-то неточной; мы перебираем варианты до тех пор, пока не найдем подходящий, или не решим, что лучше оставить трудную фразу до завтра.

Василиса Егоровна, жена коменданта крепости, говорит народным языком, насыщенным библейскими изречениями и поговорками. Было важно подыскать для них английские эквиваленты, но еще важнее — воспроизвести непрерывный поток ее речи, ту непосредственность, с какой она перескакивает с одной тему на другую.

We sat down to dinner. Vasilisa Yegorovna did not stop talking for a single moment. She showered me with questions: who were my parents? were they still alive? where did they live? what were their circumstances? On learning that my father had three hundred serfs, she said, “Well, fancy that! Who’d have thought there are people in the world with such wealth? And we, dear sir, have only our one maid, Palashka. Still, thank the Lord, we manage to make ends meet. Our only sorrow is Masha: the girl should be marrying by now, but what does she have for a dowry? A fine-tooth comb, a besom broom and a three-kopek coin (God forgive me!) so she can go to the bathhouse. All very well if a good man comes her way, but otherwise she’ll remain an old maid till kingdom come.”

Мы сели обедать. Василиса Егоровна не умолкала ни на минуту и осыпала меня вопросами: кто мои родители, живы ли они, где живут и каково их состояние? Услыша, что у батюшки триста душ крестьян, “легко ли! — сказала она, — ведь есть же на свете богатые люди! А у нас, мой батюшка, всего-то душ одна девка Палашка, да слава богу, живем помаленьку. Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в баню сходить. Хорошо, коли найдется добрый человек; а то сиди себе в девках вековечной невестою”.

Казалось бы, все фразы достаточно простые, но нужно очень внимательно вслушиваться в эту речь, чтобы она зазвучала убедительно. И даже когда предложение переведено приемлемо, его почти всегда можно улучшить. На какой-то стадии отрывок заканчивался так: “she’ll remain an eternal old maid” (“останется вечной старой девой”). Меня вполне устраивал этот вариант, пока одна из студенток моего переводческого курса не предложила более выразительное “till kingdom come” (“до второго пришествия”). По-английски так получается и более разговорно, и одновременно появляется библейская аллюзия.

Что до ее мужа, Ивана Кузьмича, то главным камнем преткновения стал не общий ритм речи, а постоянная его присказка “Слышь ты?”, которую он повторяет снова и снова в разных ситуациях, пока действие разворачивается от бытовых сцен до трагических событий. Джон Бейли упоминает эту фразу, называя ее “неизменным и бесплодным призывом (взыванием) капитана к жене”[1]. Достаточно легко было найти удачный перевод этой присказки в каждом отдельном случае, но трудно подобрать вариант, который подходил бы ко всем. Оба варианта — Hear, you! и несколько менее буквальный Do you hear me? — звучали слишком агрессивно. В конце концов мы придумали Yes indeed! Как и в оригинале, эта фраза указывает, что капитан не уверен во внимании жены и изо всех сил старается быть услышанным. Эта присказка легко ложится на комические сцены ранних глав и звучит с нужной неуместностью в середине романа, при описании мрачных событий, следующих за бунтом.

“The soup’s been on the table for ages, but you seem to have gone quite deaf.” “Vasilisa Yegorovna!” replied Ivan Kuzmich. “I do have my duties, yes indeed! I was drilling my old boys.”

“Кушанье давным-давно подано, а тебя не дозовешься”. — “А слышь ты, Василиса Егоровна, — отвечал Иван Кузмич, — я был занят службой: солдатушек учил”.

Ivan Kuzmich, of course, agreed with his wife. He kept repeating, “Yes indeed, Vasilisa Yegorovna is right. Duelling is expressly forbidden by the Code of War Articles.”

Иван Кузмич вполне соглашался с своею супругою и приговаривал: “А слышь ты, Василиса Егоровна правду говорит. Поединки формально запрещены в воинском артикуле”.

“Yes indeed, my dear, hadn’t I better send the two of you out of the way while we sort out these rebels?”

“А слышь ты, матушка, и в самом деле, не отправить ли вас подале, пока не управимся мы с бунтовщиками?”

Pugachov looked at the old man sternly and said, “How dare you defy me, your sovereign?” Ivan Kuzmich, weak from his wound, summoned up his last strength and said, “You are no sovereign to me; you are a thief and an impostor. Yes indeed!”

Пугачев грозно взглянул на старика и сказал ему: “Как ты смел противиться мне, своему государю?” Комендант, изнемогая от раны, собрал последние силы и отвечал твердым голосом: “Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!”

Я особенно ясно осознал, с каким мастерством Пушкин выбирает для каждого из героев особую интонацию, речевой регистр, когда предложил своим студентам-третьекурсникам перевести диалог между молодым дворянином Петром Гриневым и вожаком казачьего бунта Пугачевым. Они почти без затруднений переводили ясную, грамотную речь Петра, но Пугачев с его манерой говорить загадками и прибаутками ставил их в тупик.

Pugachov gave me a sharp look. “So you don’t believe,” he said, “that I am Tsar Pyotr Fyodorovich? Very well. But does not fortune favour the bold? Did not Grishka Otrepyev reign long ago? Think what you like about me, but stay by my side. Why trouble your head over this, that and the other? Whoever the priest be, we call him Father. Serve me in good faith, serve me truly — and I shall make you a prince and a field marshal. What say you, your Honour?”

Пугачев взглянул на меня быстро. “Так ты не веришь, — сказал он, — чтоб я был государь Петр Федорович? Ну, добро. А разве нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька. Послужи мне верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в князья. Как ты думаешь?”

Каждый студент что-нибудь понимал неправильно. Часто думают, что трудней всего переводчику приходится при встрече с редкими и сложными словами. На самом же деле трудней всего переводить простые, казалось бы, фразы вроде “Слышь ты” или “Кто ни поп тот батька”. Мы с Лиз особенно долго бились над тремя простыми словами, с которыми Пугачев дважды обращается к Гриневу: в процитированном выше отрывке и в другой, не менее напряженный момент: “Как ты думаешь?” Буквальный перевод What do you think? оказывается слишком плоским, невыразительным. В конце концов, мы остановились на варианте Wha tsay you, your Honour? (Что скажешь, ваше благородие?). Первый отрывок, в котором встречается эта фраза, мы уже привели выше. Вот перевод второго:

“Well?” he said with a wink. “My field marshal, it seems, is talking good sense. What say you, your Honour?”

Pugachov’s sly humour gave me back my courage.

“Ась, ваше благородие?” — сказал он мне подмигивая. — “Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело. Как ты думаешь?”

Насмешка Пугачева возвратила мне бодрость.

Чтобы передать интонацию Пугачева и одновременно оправдать упоминание о “насмешке”, было необходимо немного отступить от дословности. Мы изменили “Как думаешь? на “Что скажешь?” (What say you?) и добавили слова “ваше благородие”, с которыми Пугачев обращался к Петру во многих других эпизодах.

* * *

Часто комический эффект в романе создается благодаря тому, что Пушкин сталкивает речевые регистры разных персонажей и разных социальных слоев. Некоторые случаи такого рода достаточно просты. Следующее предложение, которое встречается как раз перед третьей встречей Петра и Пугачева, не представляет трудности для переводчика.

В нашем переводе оно передано дословно: I entered the hut or — as the peasants called it — the palace. (Я вошел в избу, или во дворец, как называли ее мужики). Обмен репликами, возникающий под конец первого обеда Гринева в комендантском доме, оказывается сложнее. Трудно было отыскать равновесие, столкнуть стилистические регистры, не скатываясь в карикатуру. Швабрин фальшив, но знает меру, Иван Кузьмич прост и прямолинеен, но не должен выглядеть дураком.

“Vasilisa Yegorovna is a lady of exceptional courage,” Shvabrin declared solemnly. “Ivan Kuzmich can testify to that.” “Yes indeed,” said Ivan Kuzmich, “the woman’s no faint-heart.”

— Василиса Егоровна прехрабрая дама, — заметил важно Швабрин. — Иван Кузмич может это засвидетельствовать.

— Да, слышь ты, — сказал Иван Кузмич: — баба-то не робкого десятка.

Многие сцены в романе очень смешны, но их юмор нужно передавать с осторожностью. Актер, играющий в фарсе, должен сохранять на лице выражение невозмутимости. Точно так же, переводя нижеследующие строки, важно не создать впечатления, что гарнизонный поручик Иван Игнатьич намеренно пытается острить:

After briefly explaining that Aleksey Ivanich and I had quarrelled, I requested Ivan Ignatich to act as my second. Ivan Ignatich listened, eying me intently with his one eye. “So what you are so kindly telling me,” he replied, “is that you want to run Aleksey Ivanich through and that you would like me to witness this? Is that so, may I ask?”

Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу быть моим секундантом. Иван Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз. “Вы изволите говорить, — сказал он мне, — что хотите Алексея Иваныча заколоть, и желаете, чтоб я при том был свидетелем? Так ли? смею спросить”.

Здесь юмор Пушкина, а не Иван Игнатьича. Как писал Джон Бейли, “старый поручик вообще не понимает назначение секунданта, и дуэль превращается в фарс силой его (и всего семейства) непробиваемого здравого смысла”[2]. Именно ясность и прямолинейность речей Ивана Игнатьича делает идею дуэли такой абсурдной; если бы он намеренно балагурил, эффект был бы совсем другим.

Сходные трудности возникли у нас в последнем абзаце седьмой главы, когда Гринев и Савельич отправляются в путь из Белогорской крепости в Оренбург. Гриневу только что передали в подарок от Пугачева лошадь и овечий тулуп:

I put on the sheepskin coat and mounted the horse. Savelich sat behind me. “See, master,” said the old man. “I was right to hand the rascal my petition. His heart knows shame after all — not that a spindle-shanked Bashkir nag and a sheepskin coat are worth half of what the bandits stole and what you were pleased to give the rascal yourself. Still something’s better than nothing — and there’s worse than a tuft of fur to be had from a mad dog.”

Я надел тулуп и сел верхом, посадив за собою Савельича. “Вот видишь ли, сударь, — сказал старик, — что я недаром подал мошеннику челобитье: вору-то стало совестно, хоть башкирская долговязая кляча да овчинный тулуп не стоят и половины того, что они, мошенники, у нас украли, и того, что ты ему сам изволил пожаловать; да всё же пригодится, а с лихой собаки хоть шерсти клок”.

Последнее предложение можно было перевести более буквально: but it still will be useful, and from a wicked/bold dog even a tuft of wool! Вторая половина фразы — это русская поговорка[3], имеющая два приблизительных английских эквивалента: something is better than nothing (кое-что лучше чем ничего) и half a loaf is better than no bread (лучше иметь полбуханки, чем сидеть без хлеба). Однако переводчик Пушкина редко может удовлетвориться приблизительными эквивалентами. Буквальное значение поговорки очень важно; в тексте Пугачев неоднократно сравнивается с волком, и, значит, может быть назван “лихой собакой”, а ведь Гринев к тому же только что получил от него в подарок овечью шкуру, она же — клок шерсти. Один из наших ранних переводов звучал так: Still something’s better than nothing — and there’s worse to be had from a wicked dog than a tuft of fur. (Кое-что лучше чем ничего, а с лихой собаки хоть шерсти клок). Трудность в том, что такой перевод создает впечатление, будто Савельич пытается сострить, что совершенно для него нехарактерно. Нам снова пришлось искать способ показать, что острит здесь Пушкин, а не его персонаж. Решение оказалось простым, но нашли мы его не сразу. Сделав собаку “бешеной” и поменяв порядок слов так, чтобы логическое ударение падало на слова “бешеная собака” (можно получить кое-что похуже, чем клок шерсти от бешеной собаки), мы заставили речь Савельича звучать сердито, а не шутливо. Кроме того, в этом виде фраза в большей степени воспринималась как существующая идиома, а не выдумка самого Савельича. Скорее всего, в оригинале нет намека на возможность заразиться от собаки бешенством, но эта небольшая неточность оказалась предпочтительней, нежели нехарактерная для Савельича интонация.

* * *

Есть другие трудности, менее очевидные, чем столкновение разных стилистических регистров — например, те, часто очень трогательные, моменты, когда персонажи эхом вторят друг другу. Основная трудность — в том, чтобы распознать эти едва слышные фразы-переклички. Если бы я не расслышал их в оригинале, мы, возможно, не перевели бы их единообразно, и тем самым оборвали бы тонкие нити, благодаря которым текст оригинала становится единым целым. Например, и Пугачев, и Савельич оба употребляют выражение “на все четыре стороны” в разговорах с Гриневым. Пощадив жизнь Гринева в Белогорске, Пугачев говорит: “Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь”. Когда Гринев объявляет Савельичу, что хочет проехать через местность, занятую бунтовщиками, от Оренбурга до Белогорска, тот отвечает: “Погоди маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай себе хоть на все четыре стороны”. И Пугачев, и Савельич, каждый на свой лад, говорят с ним по-отечески, они учат его русским обычаям и, как сделал бы родной отец, готовы отпустить его на волю, когда придет время.

Паутина повторов, сплетенная Пушкиным, сложна и искусна. Когда Пугачев говорит: “Ин быть по-твоему! Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее, куда хочешь, и дай вам бог любовь да совет!”[4], он не только повторяет смысл той речи, которую мы только что упоминали, но и невольно вторит последним словам Ивана Кузмича, обращенным к Маше незадолго до казни: “Ну, Маша, будь счастлива. Молись богу: он тебя не оставит. Коли найдется добрый человек, дай бог вам любовь да совет. Живите, как жили мы с Василисой Егоровной”[5]. Это повторение трогательно — Пугачев как бы занимает место отсутствующих отцов молодой четы; но за его великодушием — горькая ирония: если бы Пугачев не казнил Ивана Кузмича, не было бы нужды играть роль посаженого отца.

Тут можно размотать еще несколько едва заметных нитей. Слова Ивана Кузмича “коли найдется добрый человек” в свою очередь повторяют фразу Василисы Егоровны, которую мы уже приводили: “Хорошо, коли найдется добрый человек; а то сиди себе в девках вековечной невестою”. То, как Иван Кузмич неосознанно повторяет слова жены, подтверждает, что между ними действительно “любовь да совет”. И здесь, конечно, нет ни тени иронии; к капитану и его жене Пушкин относится с уважением и нежностью.

* **

Герои не только повторяют сказанное в более ранних сценах — иногда они повторяют строки из эпиграфов к главам романа или из других стихотворений, а то и противоречат им. Во время метели во второй главе Пугачев говорит Петру: “Сторона мне знакомая”. Как отметил В. Б. Шкловский, эти слова напрямую противоречат строчке из эпиграфа к этой же главе: “Сторона незнакомая!” В степном мире Пугачев чувствует себя в своей стихии, а Петр Андреич — потерянным. В оригинале эхо звучит отчетливо, хотя и не педалируется. По понятным причинам эту перекличку нам передать не удалось.

В отличие от Пугачева, Гринев не говорит загадками и цветистыми метафорами, но язык он использует с таким же мастерством. Это особенно ясно показывает его ответ на вопрос Пугачева “Или ты не веришь, что я великий государь?” Для Петра Андреича ответ “не верю” означает смерть, ответ “верю” — предательство. Вместо этого он прибегает к обинякам и недомолвкам, расчищая себе узенькую дорожку к свободе. Прежде всего — и это самое важное — он входит в мир Пугачева, начиная свой ответ со слов “Слушай; скажу тебе всю правду”. Это почти точная цитата из песни — диалога между царем и разбойником, — которую Пугачев любит и которую его товарищи только что пели. Подразумеваемая параллель между Пугачевым и Петрушей, с одной стороны, и “настоящим государем” и “настоящим разбойником” из песни, с другой, для Пугачева, конечно, лестна. Во-вторых, словами “Рассуди, могу ли я признать в тебе государя?” Петр Андреич приглашает Пугачева войти в его мир, посмотреть на вещи с иной точки зрения. В-третьих, Гринев, еще раз льстя Пугачеву, избегает прямого ответа: “Ты человек смышленый: ты сам увидел бы, что я лукавствую”. Эти тонкости не были отражены в наших черновиках. Пытаясь дать народной песне новую жизнь по-английски, я отбросил большую часть важнейшего предложения про правду: “Я скажу тебе, надежа православный царь, / Всю правду скажу тебе, всю истину”. Мы перевели “рассуди” как Think for yourself (подумай сам) вместо более веского Judge for yourself. И вместо You’d see straight through me (ты бы увидел меня насквозь) у нас стояло you’d see I was lying (ты бы увидел, что я лгу), что более прямолинейно и явно. Прозу со столь тонкой словесной тканью можно воспроизвести, только впитав каждую подробность оригинала. Я бы пропустил многое из вышеупомянутого и порвал несколько нитей пушкинской ткани, если бы американская славистка Полина Рикун не прислала мне сигнальный экземпляр своей превосходной статье о Гриневе как о трикстере[6].

***

Я проникался “Капитанской дочкой” постепенно. Сначала, как я уже говорил, мне казалось, что композиция романа довольно небрежна и напоминает лоскутное одеяло: случайный коллаж из вымышленных писем, исторических подробностей и разностилевых стихов. Потом я стал осознавать элементы симметрии на верхнем уровне — например, параллель между встречами Петра Андреича с Пугачевым и Машиными встречами с Екатериной II (встретив Пугачева во время бурана, Гринев не знает, кто он такой; Маша, встретившись с Екатериной в парке, тоже ее не узнает; претензия на российский трон ненадежна и у Пугачева, и у Екатерины). Таких симметричных построений много (дважды подаренный тулуп, две попытки подарить полтину, два случая — в первой и последней главе, — когда Гринев-старший читает “Придворный календарь”). В-третьих, я осознал повторение одних и тех же фраз, о которых только что шла речь. Наконец, я начал обращать внимание на то, как Пушкин играет на повторах отдельных звуков.

Некоторые аллитерационные эффекты у Пушкина не выходят за пределы одного предложения. Они дают переводчику весьма ограниченную свободу действий. В нашей первоначальной версии первого предложения девятой главы было сказано: Early in the morning I was woken by the sound of a drum. При этом по-русски здесь налицо ненавязчивый, но несомненный случай звукоподражания: “Рано утром разбудил меня барабан”. Наш окончательный вариант — Around dawn I was woken by the sound of a drum — лаконичен и до некоторой степени играет на звуках D, N и R, но до оригинала ему, конечно, далеко.

Другие случаи фонетической игры у Пушкина более развернуты. Петрушин учитель-француз, Бопре, приносит с собой собственный звуковой мир, построенный на двух согласных его фамилии. Пушкин вводит его в роман при помощи такого описания: “Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pourgtre outchitel”. Этот ореол “пр”, как ни странно, воспроизвести оказалось просто — собственно, у нас это получилось случайно, до того, как я осознал его присутствие в оригинале. Только употребив слово “pronouncing” (“объявляя”) в предложении о любви Бопре к настойкам — even came to prefer them to the wines of his fatherland, pronouncing them in comparably better for the digestion (даже стал предпочитать ее винам своего отечества, как не в пример более полезную для желудка) — я понял, что уместность этого слова, по крайней мере частично, коренится в его перекличке со словами Prussia, prefer, и главное — с постоянными просьбами Бопре, обращенными к ключнице, которые с осуждением передразнивает Савельич: “Мадам, же ву при, водкю”.

* * *

Прекрасный и трогательный пример аллитерации встречается в первом абзаце восьмой главы. Пугачев только что захватил Белогорскую крепость. Гринева пощадили, но он понятия не имеет, что случилось с Машей. Он входит в ее дом и обнаруживает, что

…it had been laid waste. Chairs, tables and chests had been broken up; crockery had been smashed; everything else stolen. (…)Her bedclothes had been ripped and her wardrobe broken open and ransacked (…) But where was the mistress of this humble, virginal cell? A terrible thought flashed through my mind; I pictured her in the hands of the brigands. My heart clenched tight. I wept bitter, bitter tears and called out the name of my beloved.

Всё было пусто; стулья, столы, сундуки были переломаны; посуда перебита; всё растаскано. <…> Я увидел ее постелю, перерытую разбойниками; шкап был разломан и ограблен… <…> Где ж была хозяйка этой смиренной, девической кельи? Страшная мысль мелькнула в уме моем: я вообразил ее в руках у разбойников… Сердце мое сжалось… Я горько, горько заплакал и громко произнес имя моей любезной…

Первые несколько строк оригинала звучат напряженно и резко. В них много ассонансов, аллитераций, некоторые слоги повторяются неоднократно: пере… пере… рас… перер… разб… разл… грабл… браз… разб… гор… гор… гром… роиз… Затем резкие согласные исчезают, их место занимают повторяющиеся п, л иш, в тот момент, когда служанка Палаша, словно возродившись из звуков собственного имени, внезапно выходит на авансцену:

I heard a soft rustling and from behind the wardrobe appeared Palasha, pale and trembling.

послышался легкий шум, и из-за шкапа явилась Палаша, бледная и трепещущая.

До этого момента рассказчик неизменно называл ее Палашка, употребляя уменьшительное имя, соответствующее ее низкому статусу, — в конце концов, она простая крепостная девка, и другие персонажи над ней иногда посмеиваются. Здесь она впервые выступает как Палаша — и этот более уважительный вариант имени рассказчик будет употреблять до конца романа. Ее хозяев убили, она свободна действовать по своей воле; она продемонстрирует смелость и изобретательность, поможет Петру Андреичу вызволить Машу из рук Швабрина[7].

* **

Аллитерация — часто лишь внешний эффект, глянец. Я не знаю другого романа, где звуковая структура была бы так важна, где мысль, звук и чувство были бы так неразрывно слиты. Самый примечательный из пушкинских звуковых узоров проходит через весь роман и собирает воедино все его основные темы. Поразительное количество важнейших слов романа состоит из букв п, л и т в разных позициях. Одежда — платье, верхняя одежда — тулуп или пальто, сборище людей — толпа, веревка образует петлю, кусок белой ткани (которым Пугачев подает сигнал палачам) — платок, связанные для плавания бревна (на которых плывет виселица) — плот; отдавать деньги — платить, монета в пол-рубля (играющая важную роль в сюжете) — полтина; хитрый мошенник — плут, общественно опасное деяние — преступление. Благосклонность — покровительство, проявить милосердие — помиловать. Я сомневаюсь, что анаграммы когда-либо еще использовались с подобной глубиной и элегантностью. Каждый элемент звуковой и сюжетной канвы трансформируется во что-то иное. Тулуп, который Петр дает Пугачеву, спасает его от петли на глазах у толпы бунтовщиков; тулуп, который Петр получает от Пугачева — основание для ареста Петра царскими властями. Вся история вращается (turns) вокруг этих тулупов (coats) — и на последующем обвинении Петра в том, что он предатель (turncoat). Этого каламбура у Пушкина нет, но мне приятно думать, что это не просто мое открытие, а дар английского языка, не принять который со стороны переводчика было бы невежливо.

Роман Пушкина — о дарах и прощении[8]. Переводить его было радостно, и я обязан с благодарностью упомянуть не только о помощи друзей и коллег[9], но и о том, что дарит и что прощает сам язык. Мы часто с большой готовностью рассуждаем о том, что теряется при переводе, и я, возможно, уделил избыточное внимание отрывкам, которые давались нам с трудом. Пожалуй, удивительнее другое: насколько легко английский язык воспринял большую часть “Капитанской дочки”. Например, один из эпиграфов написался по-английски как будто сам собой: Our lovely apple tree

Has no young shoots

and no fine crown;

Our lovely bride

Has no dear father

and no dear mother.

No one to dress her

In a wedding gown,

No one to bless her.

Как у нашей у яблоньки

Ни верхушки нет,

ни отросточек;

Как у нашей у княгинюшки

Ни отца нету, ни матери.

Снарядить-то ее некому,

Благословить-то ее некому.

Словно английский язык оказался идеальным платьем, которое только и ждало, чтобы принять стихотворение. Строчки “in a wedding gown” (“в свадебном наряде”) в оригинале нет, но она напрашивалась; без нее наш вариант был бы неполон. У русских деревьев — не короны, а кроны, чаще — верхушки, а свадебную корону называют венцом, поэтому игра слов в выражениях “crown of a tree” (древесная крона) и “wedding crown” (свадебная корона) тоже отсутствует в оригинале. Английский язык принес и другие дары. Наше употребление слова “honour” (“честь”) в качестве абстрактного существительного и в качестве обращения (“Your Honour”, “ваша честь”, “ваше благородие”) усилило акцент на одной из центральных тем романа. Если бы нашу версию стали переводить обратно на русский, переводчик был бы раздосадован тем, что по-русски приходится использовать два разных слова (“честь” и “благородие”) там, где по-английски достаточно одного. А уж слово “turncoat” (“предатель”, “ренегат”, “изменник”) — и вовсе бесценный дар переводчику; я умудрился не заметить его до самых поздних этапов редактирования. Поняв, наконец, как превосходно оно отражает центральную тему романа, я был вынужден крепко задуматься над тем, как часто его можно употреблять. В конце концов, я решил, что нужно проявить сдержанность; ведь, как показывает Пушкин, принятие даров может повлечь за собой обвинение в измене. В нашей окончательной версии это слово встречается всего дважды. Оба раза его использует Гринев-старший — в первой главе, отправляя Петрушу на армейскую службу[10], и в последней главе, когда он думает, что сын не оправдал его ожиданий. Мне кажется, что это очень пушкинская симметрия.

“Let him be a true soldier — not some fop of a turncoat in the Guards!”

Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон. Записан в гвардии!

May God grant you an honourable man for a husband, not a disgraced turncoat.

Дай бог тебе в женихи доброго человека, не ошельмованного изменника.

Остается рассмотреть еще один аспект. Эпиграф к нашему эссе — это предложение, которое Большой оксфордский словарь английского языка приводит в качестве примера к слову “turncoated”. Подобный презрительный взгляд на переводы, ощущение, что они “своего рода предательство”, держится уже не первое столетие, и не только в англоязычном мире. Примерно половина статей о переводе, которые мне приходится читать в неакадемических изданиях, упоминают либо итальянский каламбур “traduttore — traditore” (“переводчик — предатель”), либо французскую идею насчет lesbellesinfidèles (то есть что переводы как женщины — либо красивы, либо верны, но не то и другое одновременно), либо раздражающую сентенцию Роберта Фроста о том, что “поэзия — это то, что теряется в переводе”. Я подозреваю, что эта враждебность к переводчикам и их работе коренится не в абсолютно справедливом мнении о несовершенстве большинства переводов, а в подозрительном отношении к самим переводчикам. Переводчики, по определению, хотя бы отчасти чувствуют себя дома в двух культурах, и их лояльность по отношению к каждой из этих культур из-за этого подвергается сомнению. Интересно, что Пушкин сообщает нам — при явной бесполезности этой информации, — что Петр Гринев и сам немного переводчик. Мало того, что ребенком он учит Бопре говорить по-русски; он вдобавок становится посредником между аристократами и казаками; служа в заброшенной степной крепости, он учит французский и — что самое удивительное — регулярно упражняется в переводах.

Критиковать переводчиков легко. Если они не дают волю своему творческому воображению, то предают не только себя, но и живую душу оригинала. Если воображение заводит их слишком далеко, их обвиняют в отсебятине. Но верность не бывает механистичной; чтобы быть верным человеку, убеждению, делу или литературному произведению, недостаточно просто следовать набору правил. Всегда настает время, когда приходится думать глубже, спрашивать себя, чему мы хотим сохранить верность и зачем. Лучший способ, которым я могу передать пушкинскую логограмму п-л-т — это использовать слово “turncoat” в двух ключевых местах. Как и Петруше Гриневу, нам приходится порой проявлять поистине трикстерскую изобретательность… Может быть, вместо того чтобы бояться прослыть предателем, переводчик должен совершенствоваться: стараться быть все более умелым трикстером.

# ї RobertChandler, 2010

ї Александрра Борисенко, Виктор Сонькин. Перевод, 2010

[1] “the Captain’s invariable and unavailing exhortation to his wife”. John Bayley. Pushkin: A Comparative Commentary. — Cambridge: C. U. P., 1971, p. 338.

[2] John Bayley. Pushkin: A Comparative Commentary. — Cambridge: C. U. P., 1971, p. 334.

[3] В пушкинские времена это был стандартный вариант пословицы, хотя сегодня большинство русских знают только сходную поговорку “С паршивой овцы хоть шерсти клок”.

[4]Впереводе: “So be it! When I hang a man, I hang him; when I pardon a man, I pardon him. That’s the way I am. Take your sweetheart, go with her wherever you wish and God grant you love and concord!”

[5]Впереводе: “Well, Masha, may you be happy. Pray to God: he will not forsake you. If a good man comes your way, God grant you love and concord. Live with him as Vasilisa Yegorovna and I have lived together.”

[6] “▒Grinev, the Trickster: Reading the Paradoxes of Pushkin’s The Captain’s Daughter,” / The Slavic and East European Studies Journal, 51.1, 2007. Многие идеи, воплотившиеся в нашем переводе, тоже обязаны своим появлением этой статье и личной переписке с Полиной Рикун.

[7] Читателю может показаться, будто связь между игрой звуков и вариантами имени Палаши очевидна. На самом деле, только время, счастливый случай и настойчивость аспирантки Оли Гребенюк помогли мне ее заметить. Один мой русский друг обещал проверить наш перевод, но в силу личных обстоятельств проверил только первую часть. Оля продолжила этот труд и проверила вторую часть. Я считал, что разница между Палашей и Палашкой трудноуловима, и англоязычный читатель увидит в ней лишь досадную непоследовательность. Поэтому я решил называть служанку Палашкой на всем протяжении текста. Оля возмутилась. Почему, спросила она, я использую пренебрежительное Палашка, в то время как Пушкин везде зовет служанку Палаша? Мне понадобилось некоторое время, чтобы убедиться, что рассказчик не называет ее Палашей всегда (как уверяла Оля) и не употребляет эти варианты произвольно, как казалось мне. Только поняв, что рассказчик называет ее Палашкой в первых семи главах и Палашей в последних семи (Акулина Памфиловна один раз называет ее Палашкой, но сам рассказчик, после неожиданной встречи в Машиной комнате — только Палашей), я осознал красоту и значимость того поворотного момента, который описан выше.

[8]См. David Bethea. Slavic Gift-Giving, The Poet in History, and Pushkin’s The Captain’s Daughter in Russian Subjects, / ed. Monika Greenleaf and Stephen Moeller-Sally. Evanston: Northwestern University Press, 1998, pp. 259-77.

[9] Прежде всего — МишельБерди, Оли Гребенюк, Кати Григорюк, Сергея Тимоти и Стюарта Уильямса.

[10] Слово “шаматон” довольно двусмысленно; похоже, что в конце XVIII в. оно означало предатель, а в 1830-е годы — пижон (англ. fop). См. М. И. Гиллельсон, И. Б. Мушина, “Капитанская дочка: комментарии”. — Л.: Просвещение, 1977, с. 77-78.
Источник

@темы: сказки, информация к размышлению

---

Ты жива ещё моя старушка?

Была тут у меня рубрика "Все против всех". Видяшки с неё правда давно послетали. Вот в дополнение предлагаю канал на ютубе с подборкой видео "Феминистки против реальных бойцов"



К чести авторов канала видео там не однобикие. Иногда и "реальные бойцы" получают по щщам.

Администрация Мишки Ушастика и лично дневник напоминают - бить женщин нехорошо!

@темы: видео, БИ

---

Вообще, я зашёл сегодня в дневник, чтобы найти одну свою старую запись. Не думал, что она окажется настолько пророческой.

суббота, 23 августа 2014 в 09:29

Пишет Мишка Ушастик:

У одного поколения советских людей было "он воевал с фашистами в Испании", у другого, вероятно, будет "он воевал с фашистами в Украине". Не про кого-то конкретно, просто мысли.

@темы: мнения, сказано, информация к размышлению

---

Охотники за тарелочками - 2

Вот тут история кончается многообещающей фразой "в следующем году можно опять попробовать". Не зна, почему мы не попробовали в следующем году. Возможно TrashTank в курсе. А может проклятый ковид. Но попробовали мы ещё раз в послеследующем, т.е. в 21ом. И тут уже несомненно звездой был не я.
Мы с Танком скорректировали свои планы - я в сторону увеличения дистанции (потому что бассейные мальчики плавают 1500 метров, а вот 3000 метров уже не плавают), а собственно Танк в сторону уменьшения (потому что серьёзные пловцы на открытой воде даже с тумбочки не спрыгивают ради того чтоб проплыть 300 метров и на этой дистанции уже совсем новички перворазники, которые и плавать то не умеют).
300 метров линейная дистанция - от теда до седа. Танк ушёл героически плыть, я неспеша переодевался, настраивался на борьбу и тут возвращается Танк мокрый грустный и без медали. Говорит - проплыл, финишировал, потупил с остальными в каком-то загоне и пошёл восвояси. Едва уговорил его сходить получить медаль на финиш, который располагался чуть в стороне. Сам же спокойно собрался и ушёл плыть.
Проплыл нормально, может излишне экономил силы сперва, зато на финише смог включить длинный гребок и обогнать ещё одни ноги.
По опыту спокойно лёг загорать в ожидании награждения. Награждали нас в самом самом конце, когда уже почти никого не осталось. И вдруг бац - вызывают танка на пьедестал почёта и вручают ему тарелочку и восхищение публики. Что же оказалось - когда отмеряли дистанцию в 300 метров одной прямой, чтобы набрать нужной длины и не мешать выходу триатлетов - место выхода пловцов немного сместили. И после проплыва дистанции им надо было немного пешком пройти в обратную сторону, просочиться через толпу болельщиков у транзитки и зарулить в финишную арку, где и происходила отсечка времени и вручение медалей финишёра. Народ же вместо этого убежал в ближайший закуток, посидел там и решив, что дело сделано, просто разошёлся кто куда. И благодаря тому, что я настоял и наставил танка отправиться за медалькой, он оказался одним из немногих, кто пересёк финишную черту, а главное одним из первых.
Но в этом году попробовать не удастся - организатор этих стартов всё.

@темы: наша победа, события, жизнь

---

Былое

А было это в конце прошлого марта. Двадцать шестого числа, как сейчас помнит дата создания фотографии (см. ниже). И было это в Конакове. Мы поехали смотреть как там прозрак. Поскольку уровень воды уже довольно сильно упал в море. А когда падает уровень воды, тогда от всего залива остаётся только узкое русло, и вся рыба, что была, концентрируется в этом русле. Правда и прозрак тоже падает. И вот, чтобы поймать рыбу, надо поймать момент, когда уровень уже упал сильно, а видимость ещё не очень сильно упала. И можно сказать, что нам удалось. Хотя конечно уже видно было плоховато. Но это в итоге сказалось в лучшую сторону - светить приходилось строго вперёд вытянутой рукой, чтобы просветить хотя бы метр перед собой. А когда прозрак хороший, почему-то хочется всё время освещать дно прямо перед собой и смотреть, что лежит на дне, не видя при этом, кто над дном плавает. Ну и рыба тоже нас немного хуже видит в таких условия трудных, да.
А вышло так - отплыли мы от места переодевания, пошли вниз, не теряемся. Я пустой. Товарищи вроде начали стрелять. Я всё так же пустой. И тут, поднимаясь по свалу вижу как передо мной проходит торпеда. Не то чтобы быстро, но и не мешкая. Стреляю уже немного в угон, но попадаю. Не очень уверенно. К тому же наконечник у меня стоит с одним флажком. Естественно зову Рому, благо он неподалёку, а сам на поводке выгуливаю рыба. Товарищъ, конечно, уже шанса рыбе не оставил.
А тут как - дилемма: с бычьей акулой на кукане уже на поплаваешь, но и в машине столько времени торчать неохота. Поплыл к берегу. Нашёл в зарослях камышей полянку с сугробом, вытоптал в ней лунку по форме рыба и там его как в холодильнике спрятал. Понимал, что лисы его если и захотят, то не утащат, но фасон попортить могут. А рыбаки в эти заросли не полезут.
А дальше уже всё как всегда - товарищи стреляли судаков, а я ни одного карася даже не видел. Правда ещё одного толстолоба почти видел, а другого очень хорошо почувствовал, когда меня обдало волной от его ухода. Так эта история и закончилась.

На фото присутствуют: толстолоб 11 кг, моё ружьё 45 см, моя нога 43 размер, моя сумка 3000den

@темы: мыряльное

---

@темы: картинки, наша победа

---

Мы хотим всем рекордам

Ну и тут мы такие поехали в Углич. Т.е. вот слез я с Воттоваары, вернулся из Карелии - всё болит, ничего не помогает - а через день уже ай-да! Ладно, главное чтоб не за рулём.

Немного поспал на багаже и как раз...

Немного поспал на багаже и как раз стемнело. А Углич это: добежать до шлюзового канала, переплыть его, подняться на дамбу, продраться через старый лес (лежащий) и новый лес (стоящий), пройти ещё пол километра и пожалуйста ныряй сколько влезет. Но если хочешь ещё и рыбу при этом добыть, то надо ещё метров 500 (пятьсот) проплыть. Ладно. Раз уж всё рано или поздно кончается, значит оно же рано или поздно начинается. Началась и наша охота. Уровень воды чего-то друг упал, поэтому глубины нет, течения нет, рыбы тоже нет. Одинокие мелкие судачишки то сбегают от выстрела, то срываются с гарпуна. А тут ещё начался сброс со шлюза и меня понесло в открытое море, пришлось всё бросать и ластать к берегу поперёк волны. А там товарищ мой болтается и у него уже на кукане несколько хороших хвостов. А я опять только пузыри пускаю. И вот уже начал я думать что вот этот ваш УГлич, эти ваши клети, вся эта нырялка, да чтоб я ещё раз, да вот хоть когда-нибудь, хоть в мыслях... Но тут потихоньку дело пошло. Сперва пару язей, потом пару судаков (причём один пытался сбежать, треснулся в бревно и вернулся обратно уже под выстрел). Тем временем и товарищ не отстаёт и рассказыват, как упал прямо на огромного судака и тот тут же ушёл от него. Бывает. И бывает, что уходит судак не далеко, а ложится глубже в какую-то щель между брёвнами и непонятными плитами и лежа там меня не видит не слышит. Я правда опять не понял, что это трофейный экземпляр. От того не волновался перед выстрелом и не пытался поточнее выцелить. Просто выстрелил и попал. Рыб ушёл из кадра разматывая линь, но очень быстро перестал бороться. И вроде я чувствовал что гарпун идёт не пустой, но и большого сопротивления не было. И в последствии трофей не бился и не пытался плыть. Собственно на этом я решил закончить охоту. И чтоб не жадничать и потому что трудно нырять с крупной рыбой на кукане, но главное - чтобы не профукать трофей.
Лёг на спину и поплыл неспеша к выходу. Видел падающие звёзды - одну очень крупную и яркую. Но загадывать уже ничего не стал - зачем?

ПС
Знаете как у рыбаков с каждым рассказыванием истории рыба увеличивается в размере? Судака я на воде оценил килограмм на пять. Однако, пока я его тащил через все вышеописанные преграды, мне стало казаться, что в нём не меньше восьми килограмм. Но весы неумолимы - 5600. Есть новый рекорд.
ППС
Потрульно Постовая Служба
ПППС
А тут как раз у хорошего человека был день рождения и судака я этого подарил. Чтоб самому не чистить. Хотя не вся моя родня отнеслась с пониманием к этому поступку.
ППКС
ПДСС

@темы: мыряльное

---

Немного о моей работе.
Сообщение физиков: клапан насоса не управляется из программы.
Выдвигаюсь на место. Клапан запитан и исправен, с кнопок ручного управления открывается и закрывается. Программа управления запущена, модуль отвечающий за клапана подгружен и активен. Ком-порт прописан верно, преобразователь интерфейса для связи с блоком управления включен. Кабель приходит, разъём вставлен.
Запускаю служебную программу управления релейным блоком - нет связи. Проверяю другие порты и на всех скоростях обмена данными - нет связи. Блок по прежнему считает, что он исправен и весело моргает индикаторами. Перезагружаю основную программу - нет связи. Вывод - неисправен интерфейс связи на релейном блоке управления клапанами. Демонтирую панель управления клапанами и уношу к себе в норку. Подключаю к своему ПК - связь есть, панель работает штатно. Приношу панель обратно на измерительный канал спектрометра, подключаю - связь есть, панель работает штатно.
Но мы ему даже ничего не сделали!!! - Почему, мы его покормили покатали.

@темы: без темы

---

Не обижайтесь на того,
Кто бьет руками вас,
И не ленитесь каждый раз
Его благодарить
За то, что не жалея сил,
Он вас руками бьет,
А мог бы запросто схватить
И палку, и кирпич.

Г.Остёр

@темы: позитив, БИ, сказано

---

Безынтересная история

Наверное стоит об этом рассказать. Хотя бы для себя. Всё же теперь это мой личный рекорд по судаку.

Всю зиму на плотине работал один щит

Всю зиму на плотине работал один щит и по Волге было ощутимое течение. Хотя в крепкие морозы всё равно однажды она перемёрзла от берега до берега в одном месте. Что я, хоть и старожил (наверное уже) видел впервые. Под мостом в эту зиму даже катались на коньках.
Но речь не об этом. В оттепель реку сразу промывало. И даже старое русло почти полностью очищалось ото льда.

И вот в одну такую оттепель я и полез в воду. Один. Не так давно это было - третьего марта всего лишь.
Оттепель такая, условная: до -4. За пару недель до этого тоже была оттепель до -1, тогда я час понырял и нашёл завал, который давно не мог найти. Но тут я, понимая что рыбы то может и не быть, решил весь час посвятить пискам. И нашёл. Уточнил ориентиры. И даже судака поднял из завала. Стрелял в широкую спину, но промахнулся - судак проснулся и начал ворочаться между брёвнами в которых лежал (и из которых я уже когда-то поднимал судака, но тогда он был таких размеров, что я принял его за бревно и проплыл мимо, а он вспугнулся у меня из под живота) я заторопился с выстрелом и попал аккурат между судаком и бревном.
Так, мысль потеряна. Речь вообще шла к тому, что залезал я в тот далёкий раз при -1, а когда вылез, то к машине шёл уже при -7. Благо переодевался я не на улице, а дома в душе со стопкой ягера.

В этот раз уровень уже упал на метр-полтора и лёд лёг на дно у берега образовав сильно наклонный ледяной пандус, пришлось сползать на пятой точке. В воде было холодно, мутно и течение. Я загрустил, решив, что охоты не будет в этот раз. Но раз уж приехал и залез в воду...
Первого судака я встретил за пару метров до завала и снова промазал. "Видимо я разучился", подумал я. Второй судак стоял над завалом и бодро скрылся при моём появлении ещё до выстрела. "Ну точно - разучился", не осталось у меня никаких сом-мнений.
Окуня в глубине завала я сам не стал стрелять поленившись заниматься потом выкавырингом. За что и был награждён килишным судаком, оказавшимся в последствии последней рыбой в этом завале.
Убедившись, что рыб тут и правда последний, я потихоньку поплыл вниз по течению в общем направлении на выход. Прибрежная бровка была уже на недостаточной глубине для того чтобы на неё стояла рыба. Тогда я повернул от берега в сторону русла по ровной части дна и внезапно в свете фонаря увидел его. Размер я оценить с ходу не успел, просто понял что судак зачётного веса, стоит удачно бортом ко мне слега с хвоста. Выстрел - попадание. Размотка линя. Я сперва решил, что просто попал неудачно. Даже судак на полтора килограмма может размотать линь. Но тут подтягивая к себе добычу, я начал понимать, что это весьма неплохой улов.
Правда гарпун торчал нехорошо из мягкой брюшины, да ещё и не прошёл насквозь, но мне повезло - в какой-то момент судак оказался возле меня гарпуном вниз. Я резко схватился за хвостовик стрелы и под своим весом рыб насадился как следует.
Не то что бы он так уж сильно стал бы мне мешать продолжать охоту. Но опять же по опыту, я предпочёл не снимая его со стрелы и прицепив на кукан, уже идти домой. Потому что, если я потеряю этого рыба, мне может и поверят, но рекорд не засчитают.
На берег выбрался через промытый от снега и льда ручей, т.к. что в других местах взобраться на лёд было бы нереально. Положил судака на руки, прикрыл ластами от любопытных глаз и поспешил к машине.
Для точного взвешивания пришлось не снимая костюма мчать к Роме, благо по мосту теперь всё близко. Итог 5.250 кг.

---

Новейшее оружие эфира

25.01.2021 в 05:27

Пишет  porokhnya89:

США обеспокоены новыми средствами РЭБ армии России
Пентагон планирует принимать серьезные меры по модернизации оборудования для коммуникации военных. Это вызвано, прежде всего, новейшими достижениями России в области радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Сообщает «ПолитРоссия», ссылаясь на информацию, предоставленную порталом Strategy Page.

@темы: оружие, наша победа