Ювенальная юстиция пришла в Москву: детей забирают в приюты «превентивно». В столичном районе Теплый стан Юго-Западного округа органы опеки 26 октября изъяли у матери-одиночки 9-летнюю дочь. Соцработники пришли в школу и забрали ребенка после занятий; по утверждению матери девочки, ее не поставили в известность, и искать дочь ей пришлось самостоятельно. Последовала двухнедельная «передержка» ребенка в больнице.
Сейчас Сабина Гришина находится в социальном приюте «Зюзино» — он принимает и детей из района «Теплый стан». А ее мать Юлия надеется на то, что опека оставит дочь с ней: способов повлиять на ситуацию у нее не осталось.
Это далеко не первый пример работающей «ювенальной юстиции» в Москве, а в некоторых других регионах России кампания по «отбиранию» детей идет полным ходом. Для того, чтобы понять, кто входит в «группу риска» с точки зрения органов опеки и чьих детей, соответственно, могут сегодня или завтра изъять из семьи, стоит детально рассмотреть ситуацию Юлии и Сабины Гришиных.
Нервы или алкоголь?
— Вся эта история началась весной этого года, когда я после нервного срыва ненадолго легла в психиатрическую больницу, — рассказывает «СП» Юлия Гришина. – Я тогда совершенно не знала, что за этим последует проверка меня на неблагополучие. По словам Юлии, на учет в ПНД её не ставили — но, оказывается, через полгода после лечения пациентка должна была пройти обследование. «Когда я не явилась, они дали бумагу в милицию, — рассказала Гришина. – На основании этой бумаги и отобрали Сабину».
Это произошло 26 октября. Юлия пришла за девочкой в школу № 1657, где ей сказали, что третьеклассница Сабина вместе с соцработниками ожидает ее в муниципалитете, в кабинете 12. «Поехала туда, — рассказывает Гришина-старшая – и мне заявили, что Сабина на самом деле отобрана сотрудниками ОВД, находится в больнице и мне запрещено общение с ребенком».
Сейчас Сабина ожидает решения своей судьбы в приюте Зюзино, где мама видится с ней по вторникам, средам, четвергам и субботам. 25 ноября вопрос о том, останется ли Сабина с мамой, будет решаться опекунским советом района в присутствии Юлии. «Все документы, подтверждающие, что я здорова и у нас всё в порядке, я им уже предоставила», — утверждает Гришина.
По словам Юлии, есть три момента, из-за которых соцработники обратили на них с дочерью особое внимание. Во-первых, они – неполная семья. Во-вторых, Юлия – маляр, работающий по частным заказам на ремонтах квартир; деньги у них с Сабиной, таким образом, есть, но формально Гришина безработная.
И самое серьезное – долг перед районным ЕИРЦ по коммунальным услугам. «Действительно, у меня есть задолженность по квартплате, — признает Юлия. — Около 100 тысяч рублей, с 2006 года. Я все время понемногу платила – но вот, накопился такой долг». В мировом суде, однако, эту задолженность уже «утрясли» с представителем ЕИРЦ, — утверждает она. «Мне была назначена рассрочка по этим платежам, долг раскидали на некоторый период. Я с тех пор исправно выплачиваю».
подробности и сложности ситуацииВ школе №1657 обозревателю «СП» подтвердили, что Сабину Гришину действительно забрали из их школы, но от дальнейших комментариев отказались. Зато с изданием согласилась побеседовать глава опекунского совета района «Теплый стан» Надежда Зеленская, непосредственно знакомая с ситуацией со стороны социальных служб:
«СП»: — Расскажите о ситуации с Гришиными, как она видится органам опеки?
— Ситуация, прямо скажем, двойственная. И мама неблагополучная. Она стоит на учете в милиции уже в течение нескольких лет. Работа с ней проводилась со всех сторон – но, к сожалению, периодически она впадает в состояние запоя. Ребенок неоднократно находился у соседей в этом же доме – что и понятно, когда мама находится в таком состоянии. Периодически из-за этого Сабина не посещала школу. В общем, компрометирующего материала на Юлию предостаточно.
«СП»: — Вы подтверждаете, что сотрудники опеки изъяли девочку прямо из школы?
— Сабину изъяли по предписанию ОВД – в данном случае, подчеркну, это была не наша инициатива. Был документ, согласно которому ситуация в семье предположительно представляла угрозу жизни и здоровью ребенка. Сейчас девочка находится в окружном приюте Зюзино.
«СП»: — Каковы перспективы решения проблемы?
— Этот вопрос как раз будет решаться на заседании опекунского совета, и пока речь не идет о лишении Юлии Гришиной родительских прав. Пока речи об этом, повторю, не идет. Хотя, конечно, члены совета могут выступать с самыми разными предложениями. Но, в принципе, мы считаем, что с мамой еще вполне можно дальше работать. И будем работать.
«СП»: — Однако в ожидании решения девочка жила не дома, а в приюте. Органы опеки действительно имеют право вот так просто изымать детей?
— Дело в том, что когда имеются документы об угрозе жизни и здоровью ребенка, исходящей из обстановки в семье – мы имеем право изъять ребенка из семьи, где бы он ни находился. В том числе и из школы. А в данном случае речь шла о предписании органов внутренних дел, не нашем решении. И все основания для изъятия, как я уже отметила, у нас имелись.
Странный счет
«Эта ситуация очень напоминает другую, которой я также давно занимаюсь», — рассказала «СП» Анна, блогер, пишущий в Живом Журнале под ником ann_eg. В беседе с обозревателем издания Анна провела параллели между делом Юлии и Сабины Гришиных и скандалом вокруг семьи Кузнецовых. 2 ноября органы опеки без предъявления каких-либо документов изъяли у Нины Кузнецовой пятерых детей, возрастом от 3 до 12 лет. Аргументами социальных служб было – нет ремонта, неубрано, неглаженое белье, в холодильнике пусто, рассказывала Анна. Кроме того, налицо была и всё та же задолженность по коммунальным услугам. На сей раз почти на 200 тысяч рублей и накопленная за восемь лет – так утверждается в квитанциях ЕИРЦ.
Как утверждают люди, посещавшие дом Кузнецовых, ремонт в квартире проводился как раз в тот момент, когда соцработники пришли инспектировать ситуацию. Пустой холодильник объясняется, как комментировала сама Кузнецова, тем, что семья закупается продуктами каждый день и не делает запасов. Что же касается квартирных квитанций – сумма долга, по мнению независимых экспертов, может быть значительно завышена – сейчас ведутся разбирательства по этому поводу.
История с Кузнецовыми завершилась пока что благополучно – на заседании комиссии по делам несовершеннолетних детей решено было вернуть Нине. Кто именно виновен в неправомерном изъятии детей – выясняется. Даже ремонт в квартире Кузнецовой теперь помогают доделывать многочисленные сочувствующие.
Однако проблема, связанная с тем, что органы опеки порой «превентивно» отбирают детей у родителей, чье неблагополучие подтверждается такими фактами, как долги по оплате коммунальных услуг – с каждым месяцем нарастает, и уже сейчас тема «ювенальной юстиции» является одной из самых острых в российской социальной повестке дня.
Премия за неблагополучие
Актуальность темы объясняется тем, что уже известны несколько случаев, когда детей пытались отобрать у родителей под тем же, что и у Гришиной, предлогом «угрозы жизни и здоровью ребенка» — а на самом деле, как подозревают очень многие, с целью повлиять на родителей, вывести из игры целый ряд молодых оппозиционеров.
Самое известное дело из этого ряда – дело Пчелинцевых из Дзержинска Нижегородской области. 12 февраля 2010 года к Сергею Пчелинцеву и его жене Лидии Бузановой вломились сотрудники милиции и, заявив, что действуют от инспекции по делам несовершеннолетних, без всяких законных оснований изъяли детей. В качестве доказательств угрозы жизни и здоровью детей было предъявлено следующее: вся семья была поселена администрацией в комнату в общежитии с плохими бытовыми условиями; старший сын, 3,5 лет, ел пельмени, а не суп с мясом и фрукты; младшая дочь, 6 месяцев, ела рисовую кашку на молоке, а не специализированную смесь для питания детей. Кроме того, дети спали на обычных диванах, а не на специализированных детских кроватках, и их родители имели по 3, а не по 5 комплектов белья на каждого ребенка.
Если то, что рассказывают Пчелинцевы – правда, то такие претензии можно применить к большинству небогатых российских семей с маленькими детьми. А то, что выбрали именно эту семью, объясняется, по мнению многих правозащитников, просто: Пчелинцевы активно участвуют в левом, протестном движении Дзержинска, организуют ячейки комсомола и так далее. «Конечно, это было сделано, чтобы заставить нас замолчать», — говорил в беседе с «СП» сам Сергей – Я участвовал в организации комсомольских летних лагерей, в кампании против незаконных поборов со студентов, в борьбе против увольнения рабочих с «ГАЗа», в пикетах солидарности с трудящимися «АвтоВАЗа», в ряде других общественных кампаний". В декабре 2009 года ему угрожали неприятностями с семьей.
В других случаях некоторые работники опеки руководствуются и корыстными мотивами – так говорят между собой родители. Скажем, в группу риска, как рассказала «СП» Алина Б., мама ребенка с тяжелым врожденным поражением мозга, входят почти все семьи с «непростыми» детьми. «Ко мне как-то наведывалась инспекция из органов опеки, — говорит Алина. – То есть в квартиру к нам никто не заходил, ни со мной, ни с мужем не разговаривали, ребенка не видели, но зато опросили соседей сверху и снизу – хотя они нас редко видят». Алина предполагает, что соцработники действовали по «сигналу», который поступил от кого-то из соседей.
Между тем, продолжает она, в случаях с детьми-инвалидами районные власти могут быть заинтересованы в изъятии детей. Дело в том, что часто дети, не имеющие перспектив стать дееспособными, по закону владеют долей в принадлежащей семье недвижимости. Поэтому опека государства или назначенных государством граждан над такими детьми передает в управление им немалые денежные средства.
Так это или нет – но, имея такие правдоподобные версии по поводу причин активной работы органов опеки, многие начинают бояться социальных работников. И верят слухам о том, что, например, в Перми «ювенальщики» нанимают студентов с тем, чтобы те ходили по квартирам и выявляли неблагополучные семьи. При этом за выявленные семьи им платят, а за «ложные вызовы» — нет…
Отметим: сами представители органов опеки, а также работники милиции, занимающиеся несовершеннолетними, могут привести множество примеров, когда практика превентивного изъятия ребенка из неблагополучной семьи – безусловно меньшее зло по сравнению с ожиданием решения суда. Например, как рассказывали обозревателю «СП» инспекторы ОПДН одного из московских ОВД, типичная ситуация, которых в каждом районе десятки, такова: мать, подверженная вредным привычкам и брошенная отцом ребенка (детей), находит нового мужа – «выпускника» исправительных заведений. После чего жизнь детей, и без того не слишком веселая, превращается в ад с избиениями, изнасилованиями и тому подобной уголовщиной. Как правило, на таких детей обращают внимание в школе, когда они являются туда со следами побоев.
В подобных случаях немедленно изымать детей из подобных «семей» просто необходимо – вряд ли кто-то может это оспорить. Но трагизм нынешней ситуации в том, что никто из родителей не может быть уверен, что завтра – по недоразумению, чьему-то государственному или частному заказу – не придут в школу за его детьми. Потому что в органах опеки работают очень разные люди. А на закон в нынешней России надежда небольшая.
И(с)точник